Мы с Сережей знакомы очень давно. Во-первых, потому что наши мамы учились вместе в Архитектурном институте в одной группе. Поэтому мы уже тогда заочно знали друг друга. Первый раз мы столкнулись году в 1960-м в «Уютном» в Судаке. Потом встречались на выставках. А когда был организован Исаевым Сергеем Александровичем факультет, Сережа позвал меня преподавать живопись.
Мне кажется, что Сережа, как педагог, ребят, если можно так сказать, интеллигенизирует, что сейчас страшно редко, прививает то, чего у многих из них нет. Он несет в себе генетический запас культуры. И это очень важно, потому что он сам для себя не открывает каких-то простых вещей, он уже их знает и он их свободно может донести до ребят, и мне кажется, вот это самое главное. Собственно говоря, это меня и привлекло и я согласилась на его приглашение преподавать. Ученики относятся к Сереже с огромным уважением, побаиваются, что, я считаю, тоже необходимым, и любят, безусловно.
Я чрезвычайно благодарна Сереже за то, что он дал мне интереснейшую возможность поработать в Большом театре. Он как бы приоткрыл дверцу невероятной шкатулки, потом она передо мной захлопнулась, но воспоминания остались замечательные. Если бы не было там сережиных учеников, которые, собственного говоря, сделали за меня этот спектакль, то есть я давала какие-то идеи, а они все воплощали. Это Алена Пикалова и особенно Влад Шиеординский. Они все делали, мне кажется, даже с таким легким превосходством знатоков-специалистов. Сережа представлял спектакль как оперу на фоне задников — моих картинок. Сережа всегда говорит, и об этом я очень часто думаю, что такое картина: это когда ты можешь войти в этот холст, прогуляться, посмотреть вокруг, может быть, даже съездить в другой город, вернуться обратно, словом, прожить в ней. Картина должна вызывать какие-то ассоциации определенные, у каждого человека свои. Так же он представлял себе и мои картины на сцене. Потом это все изменилось, потому что режиссер много поменял по-своему.
Из спектаклей Сережи помню замечательный «Тартюф», который они делали с Аникстом у Любимова, когда актеры проскакивали сквозь картины. Очень нравилась мне «Царская охота», изумительная работа, где были высокие стулья Я смотрела этот спектакль несколько раз. И потом «Гедда Габлер», там он сделал замечательный интерьер. Сейчас я хожу на все его спектакли с Камой Гинкасом и Гетой Яновской. В Большом театре, конечно, невероятно интересна и необычна его последняя работа «Набукко». Все его спектакли очень серьезно продуманы, в них никогда нет ничего случайного. Он не может допустить ошибки хрестоматийной, а если допускает, значит, делает это сознательно, как бы разрушая стереотип. Как театрального художника я ставлю его чрезвычайно высоко.
Очень хорошо он работает и в графике. У меня, по-моему, даже есть какие-то его книжки, мой сын рос на них. Правда, его графику я знаю меньше. Интересны его земляные работы, о них трудно рассказывать, как и о живописи вообще. Сережа привез из Израиля землю как бы своих предков. Эти его композиции я видела на выставке.
Мне кажется, очень важно то, что Сережа и все, кого он привлек для преподавания, являются действующими художниками, активно работающими профессионалами. Не знаю, понимают ли это ребята, со временем они обязательно это поймут и оценят.
Июль 2003 г. \\ Рукопись. Архив В. И. Березкина