Гарвард – Москва 2003-2004 г.
Человек, который очень любит собак — Не любит людей!
Моя бабушка – няня Груша, с осуждением меня.
«Нежные суки с Плющихи»
ЭТА ТОСКЛИВАЯ ЖИЗНЬ В ГАРВАРДЕ
Бессмысленная трагикомедия в четырех действиях и четырех картинах
Десять страниц восхитительного и совершенно бессмысленного текста
Собачья жизнь
СПИСОК ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ В ПОРЯДКЕ ОСОЗНАНИЯ
НЕРКА или НЭРКА – КРУПНАЯ, КРЕПКАЯ, ТОЛСТАЯ, НЕЖНАЯ, ЖЕНЩИНА В АНГЛИЙСКОМ СЕРОМ ТВИДОВОМ БРЮЧНОМ КОСТЮМЕ ИРЛАНДСКОГО ПОКРОЯ. ГОВОРИТ ГРУБЫМ, НИЗКИМ, ГОЛОСОМ. С САМОГО НАЧАЛА ПЬЕСЫ ТОЛЬКО РЫЧИТ БАСОМ, ПОЗЖЕ, м. б. СОРВАВ ГОЛОС, ГРОМКО, ОЧЕНЬ ГРОМКО ЛАЕТ. НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ЭТО НЕМЕЦКАЯ ОВЧАРКА, ОНА — РУССКАЯ ПАТРИОТКА И, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ЭТО СОБАКА, НИКАКОЙ МАСКИ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ. НА ШЕЕ У НЭРКИ – ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ, КРУПНАЯ И ЗАМЕТНАЯ, НО НЕ ОТ МЕДАЛЬОНА ИЛИ КАТОЛИЧЕСКОГО КРЕСТА, А ЦЕПЬ – УКРАШЕНИЕ. НА ГРУДИ — ОРДЕН КРАСНОЙ ЗВЕЗДЫ, НА ДРУГОЙ – МЕДАЛЬ ЗА ОТВАГУ.
КИТ БАРР – НИЗКИЙ, ДАЖЕ МАЛЕНЬКИЙ, НО МУСКУЛИСТЫЙ МУЖЧИНА ТРИДЦАТИ ПЯТИ ЛЕТ С ВОЛОСАМИ РЫЖЕГО ЦВЕТА. ОДЕТ В КРАСНО – КОРИЧНЕВЫЙ КОМБИНЕЗОН ИЗ БИФЛЕКСА (подошел бы солист ГАБТА А.Петухов). НА НОГАХ – ХОРОШИЕ ИТАЛЬЯНСКИЕ ТУФЛИ. НА СПИНЕ ПРИКРЕПЛЕНЫ ДВА КРЫЛЫШКА ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ (см. ЛЕОНАРДО и ГОЙЯ).
ВДОЛЬ ВСЕЙ ГРУДИ СТРАШНЫЙ ШРАМ — ВРУЧНУЮ ЗАШТОПАННЫЙ РАЗРЕЗ В ТРИКО ОТ УРОВНЯ СОСКОВ ДО ЛОБКА. В РУКАХ НОСИТ БОЛЬШОЙ ТОМ СОЧИНЕНИЙ АНДРЕЯ КОСТИНА «МАСЛО И МАРГАРИН» И КУСОК АВТОМОБИЛЬНОЙ ПОКРЫШКИ. Кит тоже РЫЧИТ, ПОТОМ ЛАЕТ и даже ГОВОРИТ С НЕМЕЦКИМ АКЦЕНТОМ (Ф. вместо В) т. к. ОН – НЕМЕЦКАЯ ТАКСА. Иногда СТРАШНО ВОЕТ – как РАНЕННЫЙ ОЛЕНЬ.
КАВКА, КАВА, КАВОЧКА, КАФКА Де БАРРАХА Дю БАЛЛОН – КАРЛИК, ХУЖЕ ЛИЛИПУТ (подбирая актера, называть политкоректно). ЛУЧШЕ, ЕСЛИ ЭТО БУДЕТ МАЛЬЧИК ЛЕТ ДЕСЯТИ – ОДИНАДЦАТИ В ГРИМЕ ОЧЕНЬ СТАРОГО ЧЕЛОВЕКА. СЕДАЯ КУРЧАВАЯ БОРОДА, СЕДЫЕ ВОЛОСЫ ПАРИКА, ДЛИННЫЕ, МОХНАТЫЕ И КУДРЯВЫЕ ВМЕСТЕ С БОРОДОЙ ЗАКРЫВАЮТ ВСЕ ЛИЦО. ХОРОШО ВИДНЫ ТОЛЬКО ГЛАЗА, ВЕРНЕЕ МАЛЕНЬКИЕ ТЕМНЫЕ ОЧКИ С СИНИМ ОТЛИВОМ. ОДЕТ В ЗАПАЧКАННЫЙ ПЫЛЬНОЙ ГРЯЗЬЮ БЕЛЫЙ ХАЛАТ И ШИРОКИЕ БЕЛЫЕ БРЮКИ. РУКАВА ХАЛАТА И ОБЕ ШТАНИНЫ ШИРОКИЕ. ОНИ СТОЛЬ ДЛИННЫ, ЧТО, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ОНИ СМЯТЫ В ГАРМОШКУ, ЗАКРЫВАЮТ СТУПНИ В БОТИНКАХ И КИСТИ РУК. ПО СЦЕНЕ ПЕРЕДВИГАЕТСЯ ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО.
ГОВОРИТ В НОС, С ФРАНЦУЗСКИМ ПРОНОНСОМ – ГНУСАВИТ, т. к. НОС ЗАЩЕПЛЕН ПРИЩЕПКОЙ ДЛЯ БЕЛЬЯ КАК У ЖЕНЩИН – СИНХРОНИСТОК. И ПОТОМУ, ЧТО ОН – ФРАНЦУЗСКАЯ БОЛОНКА, НО ТАК, КАК МУЖЧИНА, ХОТЯ И МАЛЬЧИК – ФРАНЦУЗСКИЙ БАЛЛОН.
ДОЛЛИ КАССЕЛЬ ГОФ – ДЕВУШКА, ОЧЕНЬ, СТРАШНО КРАСИВАЯ ДЕВУШКА.
ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ГРИМ, ЧЕРНЫЕ ТЕМНЫЕ КРУГЛЫЕ ОЧКИ В ЗОЛОТОЙ ОПРАВЕ, ОДЕТА В КОРОТКУЮ СВЕТЛУЮ ЮБОЧКУ И ТОПИК (?) ТАКОГО ЖЕ ЦВЕТА. НИКАКИХ УКРАШЕНИЙ, КРОМЕ МНОГОЧИСЛЕННОГО ПИРСИНГА, СЕРЕБРЯННЫЕ И БРИЛЛИАНТОВЫЕ БУСИНКИ, И КОЛЕЧКИ НА УШАХ, НОСУ, ГУБАХ, ВЕКАХ И, ГДЕ ТОЛЬКО ВОЗМОЖНО. ТАТУИРОВКИ – « НЕ ЗАБУДУ МАТЬ РОДНУЮ», ЧТО-НИБУДЬ КИТАЙСКОЕ И ПЛАН ВИЛЛЫ САВОЙ. НЕЖНО РЫЧИТ, ПОСАПЫВАЕТ, ПОХРАПЫВАЕТ, ПОХРИПЫВАЕТ, ПОСТАНЫВАЕТ. НА ШЕЕ, НА ЗОЛОТОЙ ЦЕПОЧКЕ – ИЗЯЩНЫЙ ЗОЛОТОЙ МОБАИЛ В ФОРМЕ КАТОЛИЧЕСКОГО КРЕСТА, В КОТОРЫЙ ОНА ВСЕ ВРЕМЯ МУРЛЫЧЕТ И КУРЛЫЧЕТ. НА СПИНЕ ПРИКРЕПЛЕНЫ ДВА КРЫЛЫШКА БЕЛОЙ КУРОПАТКИ. АКТРИСА ДОЛЖНА БЫТЬ НЕ ТОЛЬКО КРАСИВА, НЕЖНА И ОБАЯТЕЛЬНА, НО И ОЧЕНЬ УМНА, ЧТО-ТО ВРОДЕ Б.Б. или М.М. – МЕРЕЛИН. БЛОНДИНКА, НО ОЧЕНЬ ЗАГОРЕЛАЯ.
ЛИГА, ЛАДА, САИБ – новые Тер БОРХИ – ТРИ БЕЛО-КОРИЧНЕВЫЕ ПЯТНИСТЫЕ ПОЙНТЕРА, ВО ВРЕМЯ СПЕКТАКЛЯ ИЗРЕДКА ПРОБЕГАЮЩИЕ СЦЕНУ ИЗ ОДНОГО ТЕАТРАЛЬНОГО КАРМАНА В ДРУГОЙ, ТО СЛЕВА НАПРАВО, ТО СПРАВА НАЛЕВО. ЭТОМУ ПРЕДШЕСТВУЕТ ГРОМКИЙ ШЕПОТ-БАС, ПРИЗЫВАЮЩИЙ ПОЙНТЕРОВ ИЛЬЮЩИЙСЯ ОТКУДА-ТО СВЕРХУ СЛЕВА И СПРАВА ПООЧЕРЕДНО. ОДЕЖДА ЛИГИ, ЛАДЫ И САИБА – СВЕТЛЫЕ ЛЬНЯНЫЕ КОСТЮМЫ САФАРИ, В ПРОИЗВОЛЬНЫХ МЕСТАХ ЗАПАЧКАНЫЕ АКРИЛОМ – УМБРА ЖЖЕНАЯ. СТИЛЬ ПЯТЕН – ЗАО ВАО КИ (?).
РАССКАЗЧИК Д.Б. – ЧЕЛОВЕК ЛЕТ ШЕСТИДЕСЯТИ В КРАСНО-ЧЕРНОЙ БАЙКОВОЙ КОВБОЙКЕ И ПОДВЕРНУТЫХ БРЮКАХ ИЗ БУКЛЕ С ПОДТЯЖКАМИ И В САНДАЛИЯХ НА БОСУ НОГУ. ВОЗМОЖНО, ОН ЗАИКАЕТСЯ ИЛИ КАК-ТО СТРАННО ХМЫГАЕТ НОСОМ. ЭТО НЕ АВТОР, И В ЭТОМ СМЫСЛЕ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НИКАКИХ СОМНЕНИЙ. ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ РАССКАЗЧИК.
КУКИ – СОВСЕМ ЗАБЫТЫЙ АВТОРОМ СКОТЧ-ТЕРЬЕР СТАРОКАДОМСКИХ, ЯКОБЫ УКУСИВШИЙ АВТОРА В ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОМ. РЕАЛЬНЫЙ МОЛОДОЙ СКОТЧ-ТЕРЬЕР, БРОДЯЩИЙ ПО СЦЕНЕ, ГДЕ ОН ЗАХОЧЕТ.
ПОСТОЯЛЬЦЫ ГОСТИНИЦЫ – СОВЕРШЕННО НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ПЕРСОНАЖИ.
Список действующих лиц, их костюмы, пол и возраст могут зачитываться в спектакле с самого начала действия человеком, сидящим в раскладном китайском кресле для рыбной ловли с удочкой, которой он как бы ловит рыбу в зрительном зале.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Сцена представляет собой ПРЕЛЕСТЬ (не в православно-церковном значении этого слова)…ПРЕЛЕСТЬ (но и не в том вульгарном значении китчевого восхищения не молодой пи..ессы (термин придуман несравненной Гертрудой Азизян Мариной).
Это все не шутка! Совершенно не юмор, и даже не божественный черный юмор. Ну, может быть, какая-то доля нежности есть. Какой-то траурный укол узнавания-воспоминания пронзает зрителя. Должен пронзать! Совершенно необходимо, чтобы зритель обомлел, но не только от первого впечатления. Важно, чтобы зритель млел и дальше все время пиесы, чтобы он, они млели несколько раз, много раз, все время, кроме трагических кусков, трагических финалов всех четырех действий, когда он должен всплакнуть. И, конечно в финале зритель задумается в отношении КОЗЫ и БАЯНА.
Да! Спектакль (все время спектакля) будет сопровождаться, к сожалению не русским национальным баяном (и уж не в коем случае не гармошкой), а виртуозным исполнением на аккордеоне!!! Именно сопровождаться исполнением на трофейном французском аккордеоне. Что-нибудь вроде:
…ТРАМ , ТА — РА , РАМ …ТА РА – РАМ, РА – РАМ, РА – РАМ… и т. д. и т. м. п. д. б. н. м. у.
(очень тихо, мастерски тихо).
Итак – прелесть – сказочное место. Во первых очень солнечно, т. е. много, максимально много театрального света, контрового света. Так много (около 90 – 96 мегаватт свечей (!?) каждая лампа(?), что трансформаторы дрожат и мерно гудят. Может быть, это гудит линия высоковольтной передачи, видимая вдали, в арьере глубокой сцены. Этот зуд сопровождает все начало спектакля. При этом зуд будет сказать точнее, чем гуд. Что-нибудь вроде:
…ЗЭ … ЗЗЗЭ … ЗЗЗЭ … ЗЗЗЗЗЭЭЭЭ … ЗУУУУ ……………. И до бесконечности:
ГЭ … ГЭЭЭ … ГЭЭЭ . . . ГУУУУУуууууУУУУУуууууууууу……. . . . . . . . . . . . . .
(Звук правильно исполнить губами всех зрителей. Рассказчик должен их вдохновить. Он поддержан трансформаторами и высоковольтной линией. Надо будет пригласить А. Бакши. (Д. Кривицкий доступнее, но слишком мелодичен, хотя и предпочтительнее).
На сцене быстрыми кругами летают стрекозы MANDELSCHTAMa (лат.) шесть искусственных, напичканных электроникой Диснея с дистанционным управлением (made in USA). Чтобы стрекозам было хорошо, на сцене есть маленький черный пруд. Но он – не главное, этот эпиграф из Мандельштама. Но это и не сад Мандельштама, когда-то расположенный у нас в Хамовниках (район Москвы).
Более важную роль играет водопад кристально прозрачной воды, даже не водопад, а водяная струя, падающая из пластиковой бутылки боржоми со знакомой этикеткой. Она лежит па высоком сосновом пеньке. Вода падает, промахиваясь мимо прудика, прямо на проплешину в траве, на досчатый планшет, не оставляя, почти не оставляя следа, даже лужицы на досках. Вылившаяся вода всасывается через прозрачную трубочку в толщине струи обратно в бутылку с помощью моторчика во пне. (известный дизайн с большим медным краном на первой американской выставке в Москве). И все же рядом с прудиком есть небольшая лужа.
Планшет сцены имеет очень разнообразный рельеф. Холмы и лощинки, постепенно поднимающиеся от авансцены к арьеру. Он покрыт великолепной, свежей зеленью (Paolo Veronese) травкой. Вся сцена – райская травка на холмиках. Кроме пня есть очень большое дерево – выдолбленный внутри ствол столетней ивы с кроной из мириад листьев (made in china).
В передней левой части сцены – группа маленьких, высотой не более пяти футов домиков персонажей.
Один из них – это домик Нэрки, как обычная, но большая собачья будка с двускатной крышей и арочной дыркой – входом на главном фасаде. Он сделан из очень старых многократно использованных досок и брусков серого цвета.
Дом Кита – железная, крашенная суриком коробка-будка с дверью, тоже обитой ржавым железом с обеих сторон. Крыша плоская, а в двери – маленькое квадратное окошко с металлической сеткой-решоткой. Ржаво – коричневый металл прибит к доскам или каркасу гвоздями с большими шляпками. И их очень много. Это какой-то ДОТ и Кит очень гордится «неприступностью» этого жилища.
Третий – домик Кавы или Кафки представляет собой бесколесный кузов тредверного фольксвагена – жука, оклеенный овчиной или длинношерстным козлиным или козьим мехом, довольно грязным, серым, но который Кавочка все время спектакля моет щеткой и мылом. Вода из эмалированного кувшина стекает в такой же эмалированный таз. Кавка причесывает свой дом другой щеткой. Почти сплош заклеены и завешены мехом и окна автомобиля, но стекол в них нет. Внутри виден ярко-оранжевый абажур, и там тоже мех – овчина, и чисто и светло.
Домик Долли – нечто необычное и невиданное, украшенное разноцветными драгоценными камнями. Надо ли описывать его? Или оставить на усмотрение архитектора-художника сцены? Автор очень верит в фантазию и вкус этих специалистов, но оставляет решать им великолепие только этого главного дома. Автору хотелось бы, что бы снаружи он напоминал увеличенную каплю ртути или средневековый немецкий замок в горах в миниатюре.
Мы еще не успели рассмотреть декорацию, а уже начинается действие, т. е. не действие, а реплики и звуки. То, что Они называют пьесой и театром.
Приятный и негромкий звук пролетающего небольшого самолета, который перекрывает скрипы и стреки стрекоз кузнечиков и сверчков.
С А М О Л Е Т, С Т Р Е К О З Ы, К У З Н Е Ч И К И И С В Е Р Ч К И:
Д Р Р . . . Д Р Р . . . Д Р Р . . . а потом З З З Э . . .
Д О Л Л И (Очень плаксиво и высоким голосом):
У Ф Ь. . . У Ф Ь. . . У Ф Ь. . . У Ф Ь. . . У Ф Ь. . . У Ф Ь. . .
Н Е Р К А (Дружелюбно):
Р Р Р ы . . . Р Р Р ы ы. . . Р Р Р ыы ы ы . . . Р ыыы ы ы ы ы ы . . . . .
К И Т:
Ф А К, Ф А К, Ф А К . . . Ах остаться бы здесь до конца!
. . .
Совершенно неожиданно очень длинная пауза. Все удивленно гладят на Кита.
К А Ф К А (Брезгливо и грустно, своим высоким, визгливым голосом):
Он помнит день, когда я зализывал его раны! ГАФ, ГАФ, ГАФ, ГАФ, ГАФ, ГАФ, ГАФ. . .
Д О Л Л И (Потягиваясь):
Давайте не будем ссориться. Нам ведь еще придется быть здесь до самого конца. Конца пьесы?… или жизни? Надо ведь понять еще, что такое конец.
К И Т (Глумливо осклабился с восторгом услышав слово конец от Долли):
УГУ. . . .У Г У. . .У Г У. . .У Г У. . .У-га-га-гу…У-га…У-га…
Н Е Р К А (Совсем дружелюбно, но предупредительно):
Р Р Р Э Э е. . . Р Р Э Э Э э е. . . .Р Р Р Э Э е е. . . Рррээээээ. . . . .
Рык усиливается, а потом затихает.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ВТОРАЯ
Медленный рассвет. На сцену выбегают четыре «женщины». Это девушки, сидящие на плечах юношей (не артистов) одетые в легкие, широкие, не совсем длинные юбки, начинающиеся от талий девушек, закрывающие мужчин почти целиком. Видны лишь их голые ноги ниже колен. Мужчины — в туфлях на высоких каблуках или босые. Девушки – в больших шляпах. Они элегантно двигают руками.
Д О Л Л И:
Какие они большие и нескладные? Хотя это и люди, но эти не могут быть нашими друзьями – слугами, которые называют себя нашими хозяевами. Хозяевами – это теми, кто занимается нашим хозяйством. А такие не смогут, да мы их и не захотим.
К И Т (Очень сердит на этих неправильных существ):
ФАК, ФАК, ФАК, Ф. . .а. . .а. . .а. . . к их, ДРРРРек, дрек, дрек, дрррррек…..КОЗЛЫ их мать! Шудас!
Д О Л Л И (игриво):
Нет не козлы! Не козлы! Дурррак какой-то. Совсем ничего не понимает! И не смей обижать домик нашего Кавочки.
К А В К А (Тихо):
Я помню день, когда он упал в обморок во время укола с редким лекарством, когда меня лечили от чумки!
К И Т (Брезгливо и сплевывая через плечо в сторону Долли и Кафки):
Чумки! …Чума на оба ваших дома!
Н Э Р К А (Предупреждающе):
Р Р Р Р Р Р Р Р Р Р Р Р Р ….. Р Р Р Р Р Р Р Р Р Р Р Р Р … . . . . . .
. . .
Танцующие, скорее бегающие за летающими стрекозами «люди» — «женщины» картинно пугаются рыка Нэрки, хотя и рычала она не на них, да и вполне дружелюбно, убегают за кулисы и больше мы – зрители никогда, к сожалению и к слезам нашим не увидим.
Все персонажи следят за броуновым полетом стрекоз, дистанционно управляемыми самими артистами – героями , стрекоз, всегда освещенных ярким контровым светом.
З В У К К Р Ы Л Ь Е В С Т Р Е К О З:
З З З э … . . . З З З э э э… . . . З З З э э э … . . . З З З э э э … . . .
Зззэээ …Зззэээ … З З З Э Э Э … . . .з з з з э э э … . . .
(Звук крыльев или чего-то еще у стрекоз то приближается, то удаляется).
Герои медленно на коленях заползают в свои жилища. Звуки радио с речью на английском, итальянском, французском и каталонском языках. Звук одного из языков становится громче, а другие затихают. Раздается колокольный звон курантов, только конечно не кремлевских – надоели, а затем бьет другой, низкий колокол, который все хором считают до двадцати семи, потом с удивлением смотрят друг на друга. Затемнение, очень медленное во время боя странных часов.
Без перерыва
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Из темноты медленно выплывает луна. Она освещает все слабым, а потом и сильным и, наконец, очень ярким голубым светом.
Из своего жилища появляется Кит.
К И Т (Трубно и громко, как рог раненного Роланда):
Уу…Уу…УУУУуууууууу…у…у…у…у…У…у…у…у…у и т. д.
Н Е Р К А (Тоже, выползая на руках и ногах из домика):
Не плачь. Возможно, даже наверняка он придет, появится. Он всегда говорил, что правильно, справедливо, что собаки умирают ( он не говорил, подыхают, как некоторые другие, верующие люди – мы только что видели, как они бегали, танцевали здесь, эти академики). Умирают раньше их хозяев, потому, что хозяева могут пережить смерть своих собак, а собаки, как правило, не могут пережить своих хозяев, и умирают вслед за ними. Все дело в том, кто главнее, выше – собаки или хозяева. И даже вопрос в том, кто из них, нас – ХОЗЯИН. (Очень мягко): Не плач… Не плачь…
(И вдруг завыла): Ю У… ууу… Ю У ууу… Ю У ууу…………… Ю ю У У У ууу……. . . . . . .
Появляется из своего жилища Долли.
Д О Л Л И (визгливо):
УФЬ. . . УФЬ. . . . Уфь. . . Не войте пожалуйста, а то очень страшно! Он же сам придумал идею любого, даже делового разговора очень бережного к собеседнику, когда предполагается, воображается, что он, собеседник живет последний день. И потому Я – большое разговаривает с коллегой, партнером скорбно и нежно. Он всегда говорил, что даже эта идея одна делает его великим философом – этиком, и, что мысль эту смогли бы оценить лишь Камю и Сенека. Он скоро придет!
Долли сначала заглядывает, а потом и заходит в фолксваген Кафки, медленно приоткрывая дверцу.
Д О Л Л И:
КАВКА! Кава! (Тревожно) Кавочка! (Испуганно) Кавулька!!! У…У…У…УУУууууууу…….
Все тоже встревожено и испуганно навострили уши на своих местах.
Н Э Р К А и К И Т (хором):
Долька! Доленька! Что с тобой? Что? (Лают разным по тембру лаем): ГАВ… ГАВ… Г А В. . . Г А В. . . .Г А У. . .Г А У. . .Г А У. . . . У У У у у у. . . В А В… ВАВ……УУ У У у у у у. . . ВАВ!… . .УУ У У У у у у. . .ВАВ… ВАВ… ВАВ!
Д О Л Л И (С трепетом):
Кавка наверное умер! Он лежит и не дышит.
К И Т:
Возможно это летаргический сон, как у Гоголя? (Они вместе вытаскивают тело Кафки из автомобиля и кладут его посередине авансцены).
Н Э Р К А (тихо и грустно):
Он похож на тряпочку, которой вытирают мотор и кузов. У них это называется концами.
(Они, двигаясь тихо и медленно, кладут его на принесенные рассказчиком деревянные носилки ,потом накрывают его огромной картонной коробкой без дна, садятся слева и справа от этого памятника и начинают выть):
У…У…У…У У У у у у у у у у у у у у у у у у у у у у у у у у……. . . . . . .
Звук подхватывает электропила. Потом приходит рассказчик со скрипкой и смычком и предлагает кому-нибудь играть. В другой руке у него – красная роза. Долли, несколько раз уколовшись о шипы, кладет цветок на крышку картонного гроба. На картонной боковой плоскости коробки напечатана большая черная рюмка.
Собаки лают очень разнообразно. Их лай всегда заканчивается воем. Лунного света становится меньше. Потом совсем темно. В ярком театральном свете остается виден один рассказчик, который тихо говорит:
Р С С К А З Ч И К (лирически):
Все постояльцы гостиницы утром встали не выспавшиеся
П О С Т О Я Л Ь Ц Ы Г О С Т И Н И Ц Ы:
Ночью не возможно было спать. Все время, всю ночь лаяли и выли собаки!
УУУ У У… У… У…У… . . . . . .ууу у у у у… . . . . .
Медленно темнеет.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Снова яркое солнце. Домики отъехали вглубь сцены, а посередине большая картонная коробка с рюмкой.
Н Е Р К А (задумчиво):
Я умерла гораздо раньше Кавки. Сразу после войны, от голода. Сына моих хозяев звали Адольф. Ему было лет двенадцать и ему было гораздо тяжелее чем мне. Не забывайте, ведь я немецкая овчарка. Часто он залезал ко мне в конуру и мы вместе плакали над судьбой таких хороших немцев в России. Здесь я – по воле автора, и теперь , когда есть склеп – памятник, мне самое время удалиться.
К И Т (Недовольно и грубо):
Куда это еще?!
Д О Л Л И (Ласково и просительно):
Нэрка, Нэрочка, может быть не надо?
Н Э Р К А:
Н Е Т! Самое время. Я ухожу к немцам. Залезает на памятник Кавки, садится в позу воющего пса, задирает голову к небу и начинает выть:
У . . .У У У. . . . . .У У У … . . .У У У У У У… . . . . . . . . .
Долли и Кит бегают вокруг памятника и лают. Потом тоже залезают на картонный ящик и усаживаются рядом с Нэркой.
К И Т:
Эту ахинею никто не будет ставить и даже читать!
Д О Л Л И (Взволнованно):
Ну и пусть! Я буду, и я буду читать ее маленькому Лорке.
Неожиданно ящик проламывается и все падают в кучу, из которой снизу выползает живой Кавка и с трудом встает. Как и он, все остальные оказываются живыми и радостно танцуют двумя парами под аккордеон.
Д О Л Л И:
Я говорила, что он придет, что он сейчас придет. Как только кончится музыка, кончится спектакль и на поклоны выйдет сам автор.
К А В К А:
Автор – наш друг, и говорит, что он наш хозяин.
К И Т:
Мы не спорим, но знаем, что он это мы должны ему приказывать, но так, что бы он не догадался.
Н Э Р К А:
Он написал пьесок больше чем Чехов, а все еще ничего.
К И Т:
А что ты хочешь? Каких пьес? Все пьесы – по пять страниц. И хотя он так и не заразился ни триппером, ни сифилисом, мы не дадим его убить бревном с крыши никому.
К А В К А:
Да плевать на них. Мы лучше сыграем для него.
Д О Л Л И:
А что мы сейчас делаем? Мы играем для него, а не для них. Если бы мы могли и в жизни сказать то, что мы сейчас говорим, мы бы его сделали богатым. Играть то мы можем и получше, чем сегодня. (Начинает подпевать аккордеону).
Н Э Р К А:
Мы любим его и ждем.
Аккордеон играет и играет. Собаки устали кружиться даже в одиночку. Садятся. Аккордеон играет все тише.
М е д л е н н о е з а т е м н е н и е.
Аплодисменты…………… бурные………….. аплодисменты,……… овации…………………………….
Никаких аплодисментов. Они уже были в самом начале.
К О Н Е Ц.
2003 г.