Япония

февраль 1991 г.

Глубокая, тишайшая ночь на 32 этаже отеля Плаза в Токио. Уже 13 февраля, хотя вылетели 11-го, но еще суток не прошло, как мы в стране восходящего солнца. Буду встречать восход. Окна выходят на самую импозантную двойную башню муниципалитета высотой в 70-80. Ну вот, теперь и Токио. Уже и городов диковинных остается мало, а счастья все нет, как очень верно подметил Ю.Олеша (или Ильф?). Мгновения счастья не так связаны с фактами. Богатый и респектабельный Мюнхен, потрясающий великий Нью-Йорк, необъятный Лос Анжелес, Берлины с зоопарком и Пергамским алтарем, вечный Иерусалим, утренняя жемчужина – Венеция, великолепная Флоренция, солнечный Рим, импозантный Мадрид, ночной дождливый Париж, наркотический сексуальный Амстердам, камерный Цюрих, кожанно золотой Константинополь.

Район 9на СВ. Токио) Шинъюку (Shinjuku) с 20-ю небоскребами, разнообразными, но все же не столь потрясающими и помпезными как в Нью-Йорке. Но темным вечером мы увидели рекламу, которую даже трудно себе представить и описать. Все, все объемы цветные сплошь и мигающие с латинскими буквами и иероглифами. Хочется видеопленку снять самому. Во всех ресторанчиках выставлена великолепная искусственная пластиковая еда. Обедали наверху громадного (с внутренним пространством, перекрытым фермой с косым мостиком на 50-ом этаже) Шинъюку NS билдинг в малюсеньком французском ресторанчике. Пиво, заливная рыбка с салатом, чашечка супа-пюре, бифштекс с грибами и две половинки цветного мороженного с кофе.

Вечером – китайский ресторанчик с прозрачной лапшей, пельменями (вареными, жареными и главное паровыми).
Паровые в деревянных ситах, стоящих друг на друге. Через эту «башню» снизу проходит пар. Так приготовленное блюдо ел хозяин, заказчик. Это в теории-истории. А слуги мол уже это подогревали (варили, жарили.

Этот кусок Токио ночью ярче, чем все вместе взятое на западе. Народу, как в ГУМе, но все мирные, кроткие, молодые. Подземный переход-станция – необьятный. Узенькая улочка – вся в фонариках, рекламе, дыму пару, еде. По лицу блуждает улыбка, и чувствуешь себя малюсеньким, проснувшимся в ХХII веке «спящим Уэлса». В гостинице видели труппу кэтчистов и лысого громадину-американца, сплошь вместе с лысиной покрытого цветной татуировкой, запомнившегося еще по их московским выступлениям. Холл гостиницы освещен современно. Свет в металлических рамах, расположенных кулисно. А не по-чешски, хрусталем. Лифты группами ходят на определенные десятки этажей. Полы в лифтах мраморная крошка, мрамор и медные полосы. Номер с чаем – электрочайничек. Телевизор с платной фривольной программой на 8 фильмов. От хозяина гостиницы – фрукты (дынька с семечками, как черная икра, в форме груши, апельсин, киви, два банана и яблоко, запакованные в тарелку-блюдо.

Во время записей почувствовал некоторое одинокое, грустное удовлетворение. Мои записи – рассказы, земля (м.б. экспорт картин), мучительные поездки с театром, книга со слайдами и комментариями – все это конечно дома, в России. Надо радоваться все равно.

Вторая ночь в Токио. 14-го февраля 91г. проснулся в два часа ночи (по-московски – восемь часов вечера). Заварил и пью из темно-синей полосатой пиалушечки с «деревянным» пластиковым блюдечком зеленый чай. По радио мурлычет музыка, не рок. На экране гиганты из Атланты и быки из Чикаго – баскетбол. Газета со статьей о крушении советских иммигрантов в других странах, в частности ЮАР. И это в японской вечерней газете, подсунутой под дверь номера. С трудом разбираю какие-то крохи. Уехало в 89г. – 230 тысяч, в 90-ом – 340 000, а в 91-ом –500 000.

Теперь уже вчерашний день в Токио прошел под знаком посещения магазинчика (складика) тканей с люрексом и эластика. Огромное количество очень безвкусных и ярких (не нежных или сложных по цвету совсем) тканей. Потом по моей просьбе забежали в магазин еды из пластика. Она очень хороша, но дорога – 3-5 тысяч йен т.е. 20-75 долларов. И я не рискнул ее брать, хотя очень хотелось, и я купил просто синее блюдо за 2700. Потом в хозяйственном магазине – пила для Левушки, как самурайский меч и стаплер для меня с тремя тысячами скрепок. Деньги текут. Совсем не видел тканей с рисунком гор, пагод, лодок и прочего (очевидно такие рисунки скорее китайские), кроме одного кимоно (20 000 йен) в гостинице.

Долго, очень долго ехали из одного центра, где живем мы, в другой, более старый – около часа. Это не Нью-Йорк, а скорее Латинская Америка или Лос Анжелес, и даже Турция с разнообразными, очень узкими и маленькими частными домиками, хотя и старательно сделанными. Все пойдет под снос. Много, очень много рекламы (вертикальной). Обратно тоже долго ехали, и все в страшной суете совершили. «Атланта» проигрывает. Утром в 11 00 был кофе и разговоры со «сценой» и «светом». Они же посмотрели макет. Кроме того, выяснилось, что Брянцев с Сахокия (в магазине) отдали Володе Арефьеву восстановление «Лебединого озера» (якобы я не согласился). Это значит, что он будет ездить. Ну и хорошо. Брянцев сказал, что Володя должен выбирать ткани, выпускать «Жизель». Так что я не буду все время? Он не знает, но чувствует мои планы. Я пока придумал, как из холста, палочек, гороха и прочего делать бутафорскую еду с подливами. Землю пока даже негде было взять. В Киото поедем на электричке, так, что землю у Фудзиямы взять невозможно. Мои сюжеты из земли вулкан, гора, острова (не в плане).

Второе впечатление – ужин с балериной, которая будет танцевать в Москве (очевидно за деньги), ее родителями и парой продюсеров. Долго нюхали на двух черных лимузинах (опять около часа) по такому же Токио (разнообразному и рекламному). Перед входом – наружная лестница с садом вокруг нее, но японским, и на наклоне – камни, вода, мелкая галька и разные растения. Ресторан видно очень престижный и нас встречают три дамы в кимоно – немолодые и не красивые, потом продюсеры и родители. Снимаем обувь и спиной поднимаемся на ступеньку и еще по лестнице наверх в коридор. Опять внутри японский садик с семимиллиметровой толщиной бамбуком, по которому в середину этой комнаты – сада стекает вода. Перегородки из бумаги ( какой-то вроде кожи) в очень аккуратных рамах и благородного оливкового цвета шершавой штукатуркой с немощным каркасом 9тоже круглым (диаметром тоже — 12мм.). Комната, в которой мы едим, имеет два входа (отодвинутые перегородки) по одной длинной стороне. Размер комнаты – приблизительно пять метров на три с половиной, плюс ниша полметра. Стол полукруглый. Вокруг – циновка, Ноги — внизу в полукруглой траншее, которая подогревается. Внизу — ковер. На циновках – бордовые плоские подушки. Нас было десять человек. Двое неизвестных. Прислуживало три японки, ходящие в белых носках-тапочках бесшумно сзади и садящиеся на колени.

Я придумал шутку Скажите это гейши? – Нет это – официантки. Но оказалось – скорее гейши. Вспомнил рассказ бабушки Тани. Передавая мне коллекцию старых (девятнадцатого века ) марок (дедушки Бори), упомянула, что еще до революции японцы предлагали в обмен на сто тысяч почтовых марок (они оклеивали ими стены дома) японский сервиз или живую гейшу. Вот бы получить такую!

Повара. Их – двое. Первый – хозяин лет тридцати пяти – сорока. Он специалист по жареным креветкам. Этим и славится этот ресторан, открытый еще его отцом. Сначала их дали сырыми. Прозрачные, с черными крапинками, хвостики. Я умудрился взять две из них палочками. Еще какие-то кубики овощей. А потом хозяин-повар начал переламывать хребетики креветкам, чтобы они не сворачивались, а хвостик в панцире стоял наверх (Это местный нюанс), обмакивать их в муку и палочками класть перед нами на белый картонный поднос в виде веера, лежащий на металлической сетчатой подставке. Пили французское вино из рюмок с насечкой, оставляющей след на нижней губе. Я пил и саке из малюсеньких фарфоровых бочек-стаканчиков. Везде – круглые, как для пива, подкладочки. Водку и вино наливали очень внимательные дамы. Был и суп, с запахом, и жареные угри и прочие рыбки – по три прозрачных, с черными глазами и имбирь, как репчатый лук. Все это подобрано по размеру-стандарту. В общем – объелись и наяпонились. По приезде в гостиницу дозвонился до мужа Валечки Фотиевой. Твердо чувствую, что не смогу так прожить полтора месяца. Гастроли – это не мой путь.

Третий день в Токио. 14-ое февраля. Город все более напоминает Лос Анжелес. Бесконечный, с несколькими центрами, не очень пешеходный, хотя… везде есть районы, вроде старые, в рекламе, с магазинами и ресторанчиками. Все концы на роскошной черной машине занимают около часа, хотя заторов почти нет. Утром приехали к … — сан в дом Это мать воспитанницы театра (Крапивиных, Дроздовой, Кирилова) Иоки – сан? Она (мать) встречала нас в аэропорту и помогала во всем. Она имеет балетную школу. Частный домик в каком-то закутке (но в центре). Это не виллы, а разнообразные не эстетизированные жилища в три этажа. Внизу – гараж. На втором этаже – балетный класс – 8 на 12м или меньше с зеркалом в торце и станками. На третьем – жилые комнаты – дочки, гостиная столовая, японская; из передней – кухня и далее – туалет, в котором экономно использованная вода из раковины идет в бачок унитаза. Там, где спальня кроватей нет, но есть диван. Все очень жилое, с потолком того же благородного цвета. Много деревянной отделки – это каркасы, шкафы со множеством ящичков. В японской комнате есть игра – лестница с куколками, которые достают раз в году и убирают 3-го марта. Восемь – десять ступенек лестницы метровой ширины. Ступени – 20 на 20 сантиметров. На ней, наверху – жених и невеста, внизу – оркестр, деревья, а сзади – ширма. Все куклы сидят в старинных костюмах, ритуально сидят. Справа висят два старинных кимоно. Одно пестрое – невесты. Огромное количество коробочек, в том числе и стеклянных, тоже с куколками и к сожалению из-за русско-японских связей много русской сувенирной продукции. Расписные самовары, гжель, чайные бабы. В застекленных шкафах – посуда. Все очень скромное, человеческое, даже петербургско-московское, немного женское. В гостиной – студийные магнитофоны. На полу, конечно, циновки. Уровень пола в кукольной комнате – на ступеньку выше. Простенькие люстры. Кухонька – с кафелем, газом, микроволновыми плитами. Тапочки. Везде – очень приятное человеческое впечатление. Потом чай с молоком, кемамбер и клубника (огромная, почти искусственная; в хрустальной вазочке). Потом хозяйка, приподняв чехол, показала нам белую машину, за которой виден уход.
Мы отправляемся покупать перья, драгоценности. Магазинчик. Как когда-то букинистический на улице Герцена. Но трехэтажный. Хозяин все считает и меряет.

Потом едим к храму, где множество – улица сувенирных магазинчиков. Оттуда в магазин кимоно – цена – 400 000 йен (3000$), но нам продают старые за 15000. Я выбираю светлый с золотом. С журавлями, в память о поездке и будущем спектакле. Далее – обед в антикварном ресторанчике. Чего там только ни наставлено. Много дерева, керамики – музей. Уже не в первый раз суп с запахом в пиале. Рыба кусочками, зелень и прочее. Все палочками ели, а один я – вилкой. Стулья из пеньков – креслицами. Потом посещение магазина техники Ешика. Купил приемник с растянутой волной и маленький телевизор. Это уже – все деньги.

Вечером ресторан опять с рыбами, лапшей, вареной на глазах в чанах, пиво, саке. Чай. Сегодня день. Когда девушка может подарить мужчине шоколад и сказать о любви, может быть и в шутку.

15-го февраля. Четвертый день в Японии. Дождь. Как у Акутагавы. И поезд, и станции.

Утром покупка и для себя золотого (бронзового) порошка (ошибка; растворитель в стеклянных пузырьках, и их могут заставить сдавать в багаж). Купил также кисти на бамбуке.

Ночь с 14-го на 15-е опять не спал, хотя принял три таблетки японского снотворного (коричневые таблетки).
Волнуют трудности с покупкой бамбука для спектакля. Вот и сейчас (с двух до четырех) не сплю хотя тоже с таблетками (очевидно – слабые). Но с десяти – спал.

Ночью же сложил вещи, чтобы сдать в камеру хранения.

Долгое непонимание – синюю краску для хлопка надо держать в теплой воде целые сутки, а красный – просто анилин. Нитки для балетных комбинезонов – в катушках, на десять каждая.

А днем на пресс-конференции спал перед журналистами (человек двадцать пять) плюс телевидение, блицы, а я только иногда открывал глаза.

Потом вокзал. Поезд, идущий со скоростью 200 километров в час. С едой и чаем в пластмассе. Каждый сидячий вагон заполнен ста пятьюдесятью одинаковыми молодыми японцами в одинаковых темно синих костюмах с одинаковыми галстуками, читающими газеты с биржевыми новостями. Прямо – Орвел. Объезжали Фудзияму, но взять землю не удастся – экспресс.
Пиво на вокзале в Киото лучше, чем в Шеноне в аэропорту. Но кажется пиво даже лучше чем в Европе(?).

По плану-схеме нельзя разобраться, что посмотреть. Судя но всему расстояния – большие. Во всяком случае – Императорский дворец. Храмов – множество – сотни. Цветное дерево, цветная черепица. Чтобы подробности архитектуры случайно сгоревших древнейших храмов не забывалась, их точные копии каждые сто лет делались заново.

На вокзале приклеено и разбросано тысячи, сотни тысяч цветных, типографски отпечатанных ( возможно на компютере) студенток-проституток (для нас тогда – совершенно невероятное). Брянцев не постеснялся и попросил прелестную постоянную переводчицу позвонить одной и узнать цену. за семьдесят минут (что за странное время?) – 25000 йен (и это приблизительно сто девяносто долларов). Ну и цены!

Ничего глупее моего незнания английского нет.

Как я любил в детстве Японию и Китай! Надо найти «Маленьких японцев». Связь Голландия – Япония. Предвкушаю, как повесить уже мое золотое кимоно (теперь оно у Тонино), как сделать восточную комнату.

Плохо запоминаются поездки и что-то не очень работается, думается. Только вспоминается детство.

Итак – доски-«земля», интерьер квартиры, записи, графика, архитектура, театр и эскизы «земли». В театре постараюсь работать до установления правильных денег (потом он будет совсем плох и беден).

Леночка! А уехала ли моя дочка в Нью Йорк? Билеты будто подорожают в три раза!

Сегодня не ночь, а утро 17-го февраля – пятый день. Но описывать буду 16-е. За окном идет снег. Снег, как в «Идиоте» Куросавы. Хлопьями и затуманив все идет снег в Киото – бывшей столице, расположенной южнее Токио на 400-500 километров. Город полон храмов, монастырей и дворцов. Утром, поискав, чтобы здесь купить, нашел Лене и себе простые кимоно в роскошном магазине в самой гостинице.

А сейчас тоже идет снег, но выглянуло солнце. Ветер. И все это в субтропиках.

Потом зашли с Брянцевым (бедный Брянцев! Как и зачем погиб потом в Праге) и Нурико-сан – переводчицей в вокзальное бистро, съели по омлету, салату и кофе.

В 10.00 встретились с господином Усун-сан в нью йоркском еврейском (теперь у нас –жериновкой) и бордовом пиджаке с легкой мессереровской походкой-пробежкой. Это директор балетной школы, знающий великолепно русский язык и на его машине поехали в Киото. Проехали Nishi-hongani temple и остановились в Niso castle – замок династии премьер-министров. Вокруг – ров. Низ – из громадных валунов. Два двора. Проходной зал с куклами-самураями. Золотые ворота. Дом с поющими широченными половицами (доски – около шестидесяти сантиметров ширины). Все дерево –каркас — благородного цвета. Панели с золотой живописью – тигры, волны, сосны. Снаружи в мелкий переплет –бумажные панели. Сцена приемов хозяином послов, министров. Неяркие самураи-куклы. Сквозная резьба по дереву панель семнадцатого века. Кукольная сцена с женщинами.

***

Потом поехали в Ryoanji Temple, где сад камней (там помедитировали, играя в прогулку на лодке) и ковер мха с корнями. Потом золотой павильон другой династии премьер-министров (есть специальное название). Шестнадцатый век. Этот золоченый павильон – на острове с сосенками. В пруду купались женщины, а он смотрел.

Походили по саду. Землю взять негде. Все огорожено бамбуковыми барьерами. На горке – чайный павильон. Третий монастырь – Manshu-Temple. Там молились бонзы. Терраса-лодка, где садишься на дощатый пол и «плывешь». А река – гравий, а острова – большие валуны. Все – «как-бы», ритуал, театр, представление для себя. Много предметов быта.
Все очень простое, ясное, почти народное, как северный русский дом в Кижах. И красота вообще всей Японии – скромная, пуристская, благородная.

Потом почему-то пропустили Heian Shrine – красный храм и подъехали к уже закрытому Sanju Sangendo temple – со сто одной золоченой скульптурой. В четыре часа уже был закрыт, (где-то в середине прогулки был обед в мексиканском Макдональде). Потом – магазин тканей для театра – совершенно напрасная поездка. Потом покупка великолепной китайской туши, баночек и запасных тушевых патронов.

Вечером – церемониальный ужин в малюсеньком ресторанчике старого Киото. Замечательно.

Шогун – хозяин самураев (есть американское кино). Токугава, династия – замок (и в Токио – Эдо,) Кин (золото) какуди.
18 февраля – запись за 17-е. Воскресенье.

Посетили в Киото храм с 1001 золотой статуей Будды. Шел снег. Из окна поезда – Фудзияма. Потом – ужин у Такаги сан.
Сил нет. Ночью пытался по карточке (с самураем) дозвониться до Лены, но был спектакль. Здесь один час ночи – там 7.00. Утром все-таки говорил.

Далее рисунок своей комнаты…

конец