Путевые записи 1988 г. и комментарии 2004 г.
Америка! Всю жизнь, все детство, юность и всю основную часть жизни она казалась недостижимой мечтой, как Новый и блаженный свет. Небоскребы, джаз, новая живопись, архитектура, одежда, широкополые шляпы, штаны и пиджаки из твида, туфли на каучуке, джинсы, Диснейленд. Салливен, Райт, Мис ван дер Рое, Чаплин, Гриффитс, Хичкок, Корнел, Раушенберг, По, Уитмен, Хемингуэй, Фолкнер, О’Нил, Уильямс, Олби – их всех не перечислить! Там было все, о чем мы только слышали. Даже Колумб! Даже Бродвей! Ковбои, гангстеры, негры, мюзиклы, университеты, Гарвард, Йель, Мерилин Монро, Марлен Дитрих, Одри Хепберн, Генри Фонда, Грегори Пек, Марлон Брандо! Я устал.… Всю жизнь я знал, что никогда я не увижу Америку!
1988 г.
14 марта
Ну, вот и Америка. Номер на двоих. Все это – небоскреб, гостиница, номер, туалет – время Драйзера. Еще нет восьми часов – Шурик (А.П. Васильев) спит (в главной комнате), и я не могу попасть в W.C .Вчера видел вдалеке силуэты небоскребов – Ямасаки (близнецы), Эмпайер, и Крейслер по дороге из аэропорта – как мираж и второй раз, в темноте с освещенными верхушками – как вросли в землю. Все это из машины, так как из аэропорта поехали прямо в дом к Джоэлю Рубину, нашему хозяину, президенту ОИСТТ, пригласившему нас в Америку.
Из окна гостиницы наверх и вниз виден двор – колодец. Клоака, хотя самый центр. 7 авеню и 57 стрит. (Называется Солсбери). Где-то близко Сиграм. T.V. – поживее, чем в Германии и Нидерландах (уже успел побывать). Близко музей современного искусства (МОМА).
Разобрал подарки. Чемодан многопудовый – консервы и водка. Вчера не было никакой таможни. Но ждали паспортного контроля два часа и Асаф Михайлович (Мессерер), и все остальные. Кое — кто из важных встречающих прорвались и своих (Плисецкую и Шнитке) провели. Самолет опоздал на два часа, итого — на четыре Джоэль и его дочь Ребекка ждали пол дня. Потом его дом с библиотекой и книжкой дедушки, купленной в1953 году. Чувствую себя плохо температура и не знаю, как все пройдет (болел почти всю поездку). Дали их хваленый аспирин и ложку чего-то сладкого от кашля. С деньгами – неизвестно, и надо еще посещать банк с чеком (Мы с Беловым получили вторую премию за бумажный проект японского жилого дома, а чек они послали в Нью-Йоркский городской банк).
Вчера был ужин – что-то вроде пицы, овощи, одна бутылка красного вина, бананы, виноград, клубника. А. П. все дозванивается к Нахамкину (очень известный покупатель и, главное, продавец русских картин того времени).
В аэропорту толстая негритянка и негр (тогда мы не знали, что правильно говорить – черные) пальчиком показывали, кто и где проходит – Next –это правительственные чиновники, они ужасны. Рубин говорит, что, видимо, у нас долго мариновали их самолет.
В N.Y. предстоит встреча на один час с вопросами.
Все очень похоже на банальное представление об Америке. Но вот масштаб и объем сделанного – как будто мы из короля Артура, а они янки. В Европе, в Праге (был два раза – пускали) и Берлине (тоже, но один раз, перед самой Америкой) есть такие респектабельные по архитектуре районы, но эти вытянуты в десять раз вверх. Грязи много. Жизнь живая. Номер очень похож на Сестру Керри Драйзера.
А мы в аэропорту были хороши. Белла (Ахмадулина), Асаф (Мессерер), Плисецкая, Шнитки, куча молодых из балета во главе с юрким, в красном свитере и говорящем по-английски молодым Лиепой, десять манекенщиц, Мацкявичус. Много и все довольно хороши. Психовал один А. П. (Александр Павлович Васильев, секретарь Союза художников СССР руководитель нашей делегации, состоящей из него, переводчицы Тани Осколковой и меня).
Это вершина моей жизни. N.Y. между двумя выставками, окруженными Мюнхеном и Западным Берлином, и Леночка моя любимая меня ждет.
Неужели я добивался этого, т. е. все старания, уроки, страхи и мучения – ради таких вот дней.
15 марта.
Утро. Спал совсем мало, но самочувствие ничего. Подъем, завтрак внизу с Джоилом (Заказал сырное ассорти и клубнику — март, А. П. В. смущенно сказал, что он ест и пьет, как птичка, и заказал то же самое). Один день – как месяц. О беседах – пока ни слова. Музей современного искусства. Нахамкин. М. Крихели. Тимур – видео. Японский ресторан, кафе.
Небоскребы – замечательные. В одном, плавно расширяющемся к низу, поразило стекло в плоскости розового мрамора, на другом, внизу ступенчатом, на этих самых многоэтажных ступенях – деревья в мелких лампочках. Золотые верхушки небоскребов вечером — как вишневый пирог, американский пирог. Мисовский Сиграм – обычен, Флетайрон – тоже, но есть и невиданные. Джонсоновский Шкаф — здорово и очень по-американски.
В японско-корейском ресторане с М. Крихели (брат московского Миши Крихели) ели рыбу.
Хозяин в конце вечера сказал, что мы трое должны быть благодарны его завсегдатаю Мише за то, что он пригласил нас всех в его ресторан. Американский Крихели справедливо поправил его, сказав, что это сам хозяин должен быть благодарен ему, Мише, что он привел нас к нему в его японо-корейский ресторан. Довольно долгое, но вежливое препирательство.
Испуганно снимаю (фотографирую) банальности. Мельком проезжаем Гринвич Виллидж и Сохо.
Один час разговариваю по телефону за счет вызываемого с Сашей Окунем. Он в Лос Анжелесе и собирается рассказать об устройстве сценографического мира. Это надо бы записать. У Нахамкина все мои знакомые были бы лучше. Авторы не затрачиваются. Рамы хороши, но все, как халтура. Нет, не салон, а внешний вид своего штампа. Там Целков, Шемякин, Неизвестный. У Целкова – яркие, туманные лица-рожи, у Шемякина работы, сделанные мелками за 30000 долларов.
У Крихели – жуть и помойка, металлоремонт. Впрочем, у нас …
Надо работать (так и не начал).
Записываю рано утром. А утро 16 го – пропустил.
17-го утро
Надо вспоминать вчера.
В 8.00 спектакль «Трамвай желание». Сцена-арена на 1000 зрителей. Актрисы как Лена. Декорации – типичные, как Саша Окунь. К середине разошлись, или я проснулся. Все похоже на Арена Стейдж.
Вечером – Портмановская гостиница. Она построена на 50 % на его деньги. Внутренний двор в двадцать девять? этажей. В середине – круглая башня с лифтами в огоньках. Поворачивающийся ресторан. Авокадо, креветки, особые орешки – все это чуть ли не в первый раз. При подаче блюд на стол, официантка приседала так, что у нее сквозь разрез в юбке посетитель видел ее ногу до талии. Это стиль ресторана.
Упавший стакан, множество льда. Певица в мини платье в середине вертящегося ресторана…
Днем – дешевый магазин — универмаг Александер. Это ужас.
Встреча с редактором театральных ремесел. Придется давать интервью.
Днем семнадцатого ланч с завпостом музыкального N.Y.сити балет театра. Спектакль. Мюзикл. Все это даже непонятно, как работает, но работает, как хорошая машина.
Встреча с Левкой (Лев Вайнштеин). Студенты университета где-то внизу. Беседа. Спор и напряжение Васильева с Вайнштейном, заступившимся за режиссеров. А. П. все не может понять, что он не у себя дома в СССР.
Вечером вдвоем с Таней Осколковой посещение дома миллионеров. Там множество гостей. Это громадная квартира в самом центре Манхетена. Люстры. Книги и автографы, которые хозяин коллекционирует. Видел письмо Ван Гога. Несколько картин. Отец и дед хозяина — маринисты. Гости – это люди по связям с СССР. Хозяин – президент фонда Ю. О’Нила, дама занимается туризмом, большой господин – T.V. Это все — боссы.
На столе есть даже икра.
С Левкой – разговор и ужин до двух ночи в китайском (хуже японо-корейского).
Вставать в 6. 30. Чемодан здоров. Как съесть еду? (Вез с собой кучу консервов – хотел сэкономить доллары. Суточные за один день – зарплата за три месяца в Москве).
Утро 18 Марта
Эн Эрбор. Замечательный Мичиганский университет.
Было четыре встречи. Со славистами. С людьми, интересующимися театром и чем угодно русским. Со сценографами – студентами и преподавателями и последнее – с архитекторами на архитектурном факультете. Аронсон – декан. У архитекторов – Сенкевич (русский, 42 г. рождения. У него дом в 8 комнат. Белый, чистый и новая машина). Архитектурный декан – практик, у него фирма на 5-8 человек.
В университете – три театра и 35 тысяч студентов. Множество разных учебных корпусов. В городе 150 тысяч жителей.
Отель – замечательный. Ремонт, отделка деревом, репродукции французов в золотых рамах, мебель. Все очень хорошо, кроме подушек и одеял.
Все время волнуют неудачные покупки!
Время так плотно, что записать некогда. Сейчас 19 марта в 10.00 – телевидение. С Шуриком – напряжение.
Радио и электронный будильник! Ничего не понимаю, но был бы хорош дома.
Ах! Как я неловко сделал покупки! Леночка! Прости, я волнуюсь.
Беседы проходят хорошо, особенно удачной была на архитектурном факультете. Но помещение не очень приспособленное. Огромный зал, где студенты всех курсов факультета имеют свое выгороженное место. Не курят. По пятницам дают бочковое пиво прямо в учебном зале.
У меня не проходит кашель. И хотя купили лекарства, связки сели и я хриплю. Шурик визжит. С архитекторами он не встречался, но ланч и ужин был общий. Завтра 20 вылетаем в Калифорнию. Говорят, это будет новое потрясение, а архитектура – в Чикаго. Там и Саливен, и Мис ван дер Рое.
Шурик носится со своим «счастьем», а я все сомневаюсь – купить ли майку с надписью “Мичиган”, университет. (Купил, и через двенадцать лет с гордостью надели ее на дядю Борю, отправляя его в « мою” лечебницу).
Зал, где учатся архитекторы – огромен и самодельно и красиво разделен на полутораметровые клетки. Работают и в общем пространстве все вместе. Есть семинар по русскому авангарду. Ведет его Сенкевич, знающий Кетрин Кук и Л. и Н. Павловых. Он же перевел книгу М. Я. Гинсбурга ««Стиль и эпоха». Подарил две для Володи и меня.
Ребята и девочки – хорошие. Видно не воруют, т. к. у всех на столах по сто штук рапидографов, карандашей, магнитофонов и прочего. Все аккуратно и по-разному одеты. Захотелось учиться. Графически не очень сильны.
Живописный и прочие факультеты. Страшные выставки, без понимания вкуса и колорита, но картины, и довольно старательные. Сцены, как у Пюви де Шавана, но ядовитые и гиперреалистические.
Идет снег и солнечно.
Видели спектакль. Оркестр на сцене и среди пюпитров и оркестрантов действуют трое сумасшедших – один врач и двое политических заключенных.
Телевидение совсем другое чем в Нью-Йорке.
19 марта. Вечер.
Были с Арнольдом Аронсоном в Детройте. Умирающий город. (Через пятнадцать лет совершенно не умер). Двадцатиэтажные дома с выбитыми стеклами. Золотой византийский вестибюль с мозаичным сводом. Роскошная толпа ждет концерта. Должен будет петь еще функционирующий Хампердинк.
Бесконечные одноэтажные кварталы. Улицы все в рекламе. Множество сожженных домов. Огромный, состоящий из множества разновысоких черных цилиндров стеклянный небоскреб «Ренессанс». Но ренессанс города так и не наступил. Люди уезжают. Реклама – до середины марта город сделал полтора миллиона автомобилей! Огромный магазин частных магазинов (тогда для нас – страшная диковина). Необъятная стоянка. Здание в форме упавшей капли с брызгами или скорее морской звезды с разными концами. Все это называется «Мол». Там и надо было тратить деньги и покупать. Сидели в кафе – цветные «старинные» витражные лампы из пластика, медные перила, «гамбургеры» (уже тогда не понравились).
Мы этого ничего не сможем. Мы даже с Аронсоном не могли найти наш выход из магазина. Дизайн плох, но вещи хорошие. Но мы этого ничего не сможем сделать и иметь – обидно. (Перестройка начиналась, и трудно было предвидеть, что все можно обменять на нефть).
Город для машин. Это странно. Как будто нет центра – нет иерархий. Как поле. А небоскребы Манхеттена – как лес.
Снимал из окна машины, едва ли выйдет. Но после Детройта Эн Эрбор – замечателен. Кирпич!
Дом Аронсонов попроще, чем у других. Но у всех – библиотеки. Книги на роскошных эмалированных полках. Богатые в N.Y. живут получше, но принципы дома и квартиры пока у всех одинаковые. Дом Сенкевича это – гостиная с камином, кухней и столовой и кабинет с библиотекой внизу и четыре спальни с тремя туалетами на втором этаже. Посередине холл с лестницей. Крыльцо с тосканскими колонками. (Сейчас мы все это уже видели в кино).
21 Марта, а где 20-е?
Уже спутал дни и числа. Кажется, вчера было воскресенье.
Прилетели утром в Лос Анжелес. Внизу была до горизонта одноэтажная Америка. Без конца квадраты кварталов. Аэропорт выгрузил чемоданы в одну секунду. Тележка стоит 1$ и она есть. Микроавтобус тут же. Шоссе вдоль и поперек. Пальмы. Много пальм, слева горы и голубые бассейны, которые в огромном количестве видны с самолета. Зависший в небе – дирижабль. Едем в Анахеим – пригород или что-то вроде того. Там и Дисней Ленд. Это старый, а новый, во много раз больший — во Флориде.
Здесь, в одном часе езды от нашей гостиницы живет и работает Алекс Окунь. Он только что получил работу у Диснея консультантом. Три тысячи долларов в неделю плюс восемь поездок домой в Бостон по 900 $ билет высшего класса. Всего 140 тысяч долларов в год. (Тогда казалось, что большей суммы не бывает. В год мы дома получали зарплату долларов сто!).
Билеты в Диснейленд – дорогие, и туда надо попасть на целый день.
Саша накормил нас всех троих и Отто Шуяна в ресторане («Кровавая Мери», мясо, рыба, салаты и клубника). А.П. – Ведь я ем, как птичка!
Гостиница – это три корпуса этажей по пятнадцать, расположенные П – образно. Внутри – двор 120 Х 120 м. В нем – чудеса. Бассейны с водопадами, перетекающими друг в друга, фонтаны, громадные яркие рыбы, разные китайские и мексиканские башенки, ресторанчики с китайскими крышами, мостики, плоские водоемы с дистанционно управляемыми корабликами и игрушечный автодром. Много детей и молодых. Все голые, загорелые, в цветных тряпочках. Всем дают бесплатный ядовито-кислый лимонад. А разговоры по телефону стоят доллар – полтора. Сейф в ванной – 4 доллара в сутки. Ванные комнаты все прекрасны – но я боюсь купаться – все время кашель, и хрипы, и сип.
Влево и вправо одноэтажные домики и пальмы, пальмы. Один раз вышел за ворота, а там нет даже тротуаров. То есть город вообще сделан не для пешеходов. Неподалеку искусственная «ледяная скала» и монорельс – это виден с нашего этажа сам Дисней Ленд. Туда-то я и хотел прогуляться пешком.
Саша на машине конторы (стоимость 8-12тысяч долларов новые, а старые модели –8 ми цилиндровые, жрущие бензин – дешевые, всего 500).
Инвалидные коляски, которую я хотел еще из Берлина привезти папе, когда ему грозила ампутация, выдаются бесплатно по рецепту, ну м.б. – 100 долларов.
У Саши большой кошелек со множеством карточек — права, паспорта только для выезда, страховки, автобусные и несколько банковских. Всего их не менее 20 штук.
Окунь очень рад, что мог нас угостить, а ведь до этого он получал всего 4000$ в месяц. Спектакли были, а денег – нет. Его бродвейский спектакль с режиссером Принцем (сначала выпускался в провинции) стоил 5000 долларов (конечно, это не нынешняя цена доллара и спектакля).
Саша первый из всех знакомых и незнакомых русских в Америке сказал фразу, которая подтверждает и мои ощущения о возможном отъезде – Что я прошел – врагу не пожелаешь!
Спрашиваю его о непонятной мне американской театральной системе. Он рассказывает, что есть бродвейские и есть внебродвейские спектакли – это оф Бродвей. Есть еще и не коммерческие — Арена-Стейдж. Broadway of – 3 артиста, 50 зрителей и 10 долларов за билет. Есть еще какие-то Бродвей оф оф или наоборот.
Попутно Саша сообщает, что Боб Фосс умер от СПИДа!
Позвали в Дисней Окуня, благодаря статье в журнале Театральные ремесла, где статья о нем и о Махабхарате Брука. Он Консультант, его задача придумывать, выдавать концепции. Таких всего три человека. Два молодых и он – сорокапятилетний. Они подчиняются лишь двум координаторам, которые и бизнесмены и дизайнеры. Я с ними общался. Это совсем молодые, но, видимо, энергичные пареньки в желтых майках. И еще два хозяина – брат и сын самого Диснея. Все остальные – дизайнеры, архитекторы и техники- электронщики ниже Саши. Всех остальных 700 работников вместе с теми, кто по ночам ремонтируют все, что вышло днем из строя.
Саша хочет договориться о моей беседе со слайдами у них. (И я рассказал им в довольно большом, хотя и не заполненном зале, о своей работе. Саша сразу же сообщил мне о предложении координаторов поработать у них в его группе. Я так испугался за папу и маму и их работу, что долго никому об этом даже не рассказывал).
22 марта.
Утро раннее, хотя Окунь уже убежал на службу.
Я дома у Саши. Звонила Пет. Это его агент. Та самая, которая выбила ему 140000. Но, бывало, она предлагала уже после Бродвея спектакль за 500. И при этом жестко добавляла, что 500 долларов тоже хорошие деньги.
Дорогая Леночка! Как я скучаю! Утро туманное. Пальмы. За окном солнечно и поют птицы. В прохладной квартире у Окуня — две комнаты. Сам он уже в проектной конторе Диснейленда.
Вчера вечером он накормил меня огромным лобстером и бараньим филе в морском ресторане нашего Диснейленд отеля. Стол был сервирован синей китайской посудой прямоугольной формы. После ужина он увез меня к себе, а это час езды по шести полосным автострадам со светящимися разделительными полосами (чего и сейчас у нас нет, и не предвидится).
Завтра должен буду два часа выступать перед ста пятьюдесятью слушателями – художниками, дизайнерами, архитекторами Дисней дизайн конторы. Потом у нас в отеле на симпозиуме сценографов ОИСТАТа и США.
Отдыхаю от А.П. На душе страшно и одиноко из-за предстоящих покупок (боялся неправильно использовать жалкие суточные, т. к. в Москве по курсу один день суточных равнялся месячной зарплате). Еще долг Белову (Мы получили вторую премию на бумажном конкурсе за японский жилой дом, и японцы перевели ее в американский банк, откуда я с помощью Рубина вырвал те пятьсот долларов. Я совершенно не мог себе представить, как я в будущем смогу отдать ему целые 250 $ т. к. уже у Тимура купил видеомагнитофон с причиндалами за 450).
Свежо, туман, солнце и еще раз пальмы.
Вчера ездили в Калифорнийский городской университет на 20 тысяч студентов. Этот университет – бесплатный для жителей Лос-Анджелеса, но в городе есть еще Беркли и другие.
Театральный факультет, где 900! студентов на всех факультетах. «Профессора» — молодые. Есть и вечные профессора. Это те, кто проработал в университете пять лет и его уже не могут заменить на молодого.
Этот университет выглядит, как старый итальянский город. Библиотека и еще что-то – совсем, как итальянские соборы. Черепица, кирпич, камень. Построено якобы в двадцатые — тридцатые годы во времена депрессии (Это подтвердилось для меня уже в двадцать первом веке в Йельском Университете, где в тридцатые построили готический город из камня для студентов высшего масонского качества).
Все это значительнее, чем наш московский Университет.
Солнце. Все здания стоят в огромном холмистом парке с вековыми дубами. В парке множество великолепных современных скульптур из бронзы.
Это и Мур, и Роден, и Кальдер, и Липшиц. Есть там огромные обнаженные красавицы Гастона Лашеза, Бранкузи, Лембрук и множество других. Это подарки богачей когда-то окончивших этот университет. Очень, очень красиво. Потом все иностранцы и мы заехали в отдельно стоящий где-то на шоссе продуктовый магазинчик. Для нас это тоже музей, плотно набитый диковинной вкуснятиной.
Потом поехали к Океану. Около него – туман. Солнца не видно, хотя на расстоянии оно есть и ярко светит. Гигантские пальмы по берегу и шоссе. Пляж шириной 100 – 200 метров. На нем попадаются и постройки. Срезал небольшой кусок какого-то гигантского алое (В Москве так и не сумел его вырастить).
ТИХИЙ ИЛИ ВЕЛИКИЙ ОКЕАН! Даже страшно. Его видели м.б. всего несколько тысяч наших (это ведь 1988 г.). Перекрестился.
Вечером бы ужин с Сашей и ночная дорога – светятся круглые глазки и столбики. Саша с трудом разбирается с дорогой – так много всяких указателей и поворотов. Часто проезжает или боится проехать нужный поворот. Его часть города – с большими домами.