…парадоксальный Бархин выбрасывает карты сразу. Ошарашивает набором и предлагает играть с ними, как хочешь. Жест мастера, свободно владеющего игрой и поэтому слегка пресыщенного ею. Бархину неинтересно прикрывать карты. Выбор находок тщательно продуман, разнообразен, в нем все есть, и надо играть в открытую. Этот художник словно подтрунивает над театром, подзадоривает режиссера — я все выложил, теперь посмотрим, как ты сыграешь.
Каждый раз, когда открывался занавес нашего «Леса», я невольно улыбался: «Привет, Сережа!» На сцене — все, о чем мы толковали, готовясь к спектаклю.
Дом-вертеп, дом-театр, дом-лес. Он ждет лицедеев, как арена циркачей. И как костюм циркача, поражает дерзким соседством зеленого, красного, белого. Едкий кич тонов заставлял вспомнить ярмарочную родословную театра. Весь дом в блестках-снежинках.
Бархин умеет все реальное представить чистым вымыслом, а вымысел подать как абсолютную реальность. Экстерьер врывается в интерьер, располагаясь в нем на правах хозяина, а интерьер живет сам по себе, будто не чувствуя странностей пришельца. Стоят сани в доме, словно так и надо. Свисают сосульки. И елки расползлись повсюду, даже взгромоздились на крышу и выстроились там стройными рядами.
Дом пророс лесом. Этого не замечают. Елки — привычное слагаемое быта обитателей усадьбы «Пеньки» — можно, как вещь, подвинуть, переставить, повесить на них сумочку, подстричь. К ним притерпелись, как к снегу, лежащему на перилах лестницы, на стуле.
А еще видна банька — ад, рядом чистилище — озерцо с настоящей водой. Поднимись на второй этаж— райские ворота. Если перед ними сесть, то сразу превратишься в зрителя, наблюдающего с высоты за людской кутерьмой. И весь дом превратится в старинный испан¬ки театр, подобный тому, который я видел в Ламанче. Об испанском театре и Островском (неслучайно он первым перевел «Интермедии» Сервантеса) мы и толкова¬ли с Бархиным. В его декорациях реальное и вымысел переплелись так неразличимо, как свои и шекспировские слова в речи актера Несчастливцева.
У сцены свои причуды. Бутафорское часто выглядит на ней подлинным, а подлинное — бутафорским. Беря это в расчет, Бархин соорудил дом прочный, устойчивый, основательный, а елки взял из «Детского мира», фабричные, стандартные, синтетические, современный знак праздника. И в этом — вся соль.
Адольф Шапиро. Как закрывался занавес. М., 1999. С. 154-155