В свое время замечательный человек Вера Николаевна Кулешова, с которой мы работали в одной редакции, показала мне эскизы сценографии Сергея Бархина, где сцена была засыпана арбузами. Фантастическая идея! Особенно в контексте того, чем я тогда интересовался — хеппенингами Эллана Капроу, театром Тадеуша Кантора, сценографией Давида Боровского и т. п. А тут вдруг такая дерзкая, романтическая, совершенно ошеломительная фантасмагория. Лирично, живописно и в то же время с очевидными для меня перекличками с хеппенингом Эллана Капроу, когда он перекрыл улицу покрышками автомобилей. На меня эти эскизы произвели сильное впечатление. Это была первая непосредственная встреча с творчеством Бархина. Вскоре — где-то середина 1970-х — вместе с моим другом и тогда соавтором Валерием Турчиным и его университетскими студентами (у них там была искусствоведческая практика) я очутился в летнем Тбилиси. В день рождения Турчина после радостного студенческого обеда в маленьком гостеприимном ресторанчике мы оказались на старой тифлисской уличке. Увидели грузовик с арбузами. Не помню, как, — купить мы не могли, денег не было, — но как-то мы овладели этим грузовиком и арбузами, открыли борт машины, высыпали арбузы на мостовую, и они покатились вниз по крутой улочке. Раскалывались, разбивались, брызгая во все стороны красной мякотью. Люди уворачивались от катящихся арбузов, ходили по ним, недоумевали и восхищались зрелищем. Это была, вероятно, некая редукция бархинской творческой интенции в нашу буйную, артистическую, радостную молодость в фантастическом старом Тбилиси.
Другой эпизод в моей жизни, связанный с Сергеем Бархиным, — это его рассказ в рамках устного журнала в ЦДХ о доме Хачатуряна. Был такой армянин, который из бетона выстроил под Баку свой дом. Круглый, на одной колонне. Дом и участок вокруг был украшен железобетонными скульптурами. Звери, люди — верблюды, собаки, тигры, змеи, музыканты, Алла Пугачева, сам хозяин дома… В натуральный рост. Фигур было много — десятки. Блестящий рассказ Бархина и показ слайдов произвели на меня столь сильное впечатление, что я с Катей Гердт, Денисом Евстигнеевым и Сашей Закржевским, раздобыв кинокамеру и пленку, поехали в Азербайджан и сняли документальный фильм про этого гениального армянского самоучку. (Боюсь, сейчас этого дома уже не существует). Впечатления и яркая интерпретация Сережи Бархина оказались непреодолимо заразительными.
Каждый раз общение с Сергеем Бархиным, с его искусством, помимо духовного удовольствия, интеллектуального наслаждения дает несомненный артистический импульс, индуцирует сотворчество, co-знание. То, что было в андерграунде, я знал и сам, но каждый раз Бархин открывал какие-то новые пространства, удивительные явления, сводил с необыкновенными людьми, указывал на замечательные предметы.
Недавний сюжет, связанный с Бархиным, еще ждет своего развития. Когда у нас в ГЦСИ была презентация недавно изданной книги Бархина, Сергей сказал мне, что хорошо бы как- то заполучить для коллекции нашего Центра современного искусства ряды стульев — пока они еще целы, — которые спроектированы чуть ли не архитектором Мельниковым и были задействованы у Давида Боровского в спектакле «Высоцкий» в «Таганке». Я чувствую, что мы должны это сделать. Бархин надоумил.
27 июля 2008 года. Записал В. Березкин.
Рукопись // Архив В. И. Березкина