«Завет Бархина»
Пожалуй, я не назову другого человека, с которым мне было бы также интересно проводить время, беседовать, обсуждать наше житье-бытье, как с Сергеем Бархиным. Буквально с четвертой-пятой реплики разговор с ним уходит куда-то вглубь или, наоборот, ввысь, при этом внешне оставаясь вполне обыденном, бытовым. Обыкновенно, при встрече, мы обсуждаем какие-то события в театральном мире или в мире политики, то и дело переходим на лица, на персоны, и почти каждый раз, в конце концов, «скатываемся» на обсуждение наших сугубо личных обстоятельств и настроений. Не знаю, как Сергей, но я в эти наши, как правило, продолжительные беседы вовлекаюсь весь целиком, как выражались в старину, всеми фибрами души. Нас посещает вдохновение, мы обмениваемся вспышками прозрений, делаем для себя какие-то открытия.
Собственно об одном таком Сережином открытии я и хочу рассказать. Это было давно, думаю, лет пятнадцать назад. В ту пору здоровье ему еще позволяло выпить рюмку-другую водки. Мы зашли в какой-то невзрачный буфет на Пушкинской улице, как она тогда называлась, нам подали графинчик «столичной», самую дешевую из бытовавших в этом заведении закусок, мы приняли по пятьдесят граммов и еще два раза по пятьдесят граммов. И вдруг Сережа меня спрашивает: «Знаешь ли ты, как надо относится к другому человеку?» Я как-то ернически развел руками, мол, ну откуда нам такое знать. И тут Сережа провозгласил открытую им, как мне показалось, буквально на моих глазах новую этическую максиму: «К каждому другому человеку, когда ты с ним встречаешься, когда ты с ним разговариваешь, надо относиться так, будто его, этого другого человека завтра не станет, будто ты видишь его последний раз в жизни. Короче говоря, тот факт, что жизнь каждого из нас завтра может оборваться, есть самое главное, о чем нам следует помнить, общаясь с другими людьми. Ты согласен?»
Я хорошо помню, как меня поразила эта Сережина формула гуманизма, выраженная с такой неожиданной простотой. Мы привыкли к другой идее: мол, надо жить так, будто сегодня последний день моей жизни. Моей, а не твоей. Сережа перевернул эту максиму, и она сразу наполнилась светом трагического восхищения смертной судьбой ДРУГОГО человека.
Я не могу сказать, что с тех пор я неизменно следую этому требованию, но Сережины слова, этот «завет Бархина» душа моя запомнила и уже никогда не забудет.
К сожалении, мы встречаемся реже, чем надо бы, чем хотелось бы. То дела, то болезни, то еще что-то. Коротенькое время жизни занято, забито бог знает чем. А ведь радость общения, это богоугодное, райское благо. Следовательно, мы совершаем непростительный грех. Особенно, если учесть, что наши «загородные резиденции» с некоторых пор расположены в десяти минутах ходьбы.
Апрель 2004 г. \\ Рукопись. Архив В. И. Березкина